00:30
00:31
00:32
00:33
00:34
00:35
понедельник, 28 февраля 2011 г.
за что любим и разлюбить не можем
Вместо того, чтобы шлифовать очередной кусок на выкладку, отвлёкся на просмотр онгоинга.
8-я серия "Level E". Начало новой арки.
Первая арка была очень-очень крутая, вторая - просто хорошая, но эта арка круче первой.
Это не просто "лучший оногоинг сезона"...
Это верхняя планка 10-х, позволяющая всем поклонникам аниме с надеждой смотреть в будущее.
Могут, сволочи. Действительно могут!
8-я серия "Level E". Начало новой арки.
Первая арка была очень-очень крутая, вторая - просто хорошая, но эта арка круче первой.
Это не просто "лучший оногоинг сезона"...
Это верхняя планка 10-х, позволяющая всем поклонникам аниме с надеждой смотреть в будущее.
Могут, сволочи. Действительно могут!
воскресенье, 27 февраля 2011 г.
насчёт Ливии и не только
Хм, ведь прямо сейчас, на наших глазах, происходит крушение идеи/мифа/мечты, согласно которой в мире, где есть высокоскоростной интернет и компьютер почти в каждом доме, где фотографировать можно даже на зажигалку - и через спутниковую связь отсылать снимок на другой конец земного шара, в мире, где высокие технологии доступны и просты в управлении, невозможно хранить секрет, невозможно сделать ничего в тайне от мира, потому что храбрые люди с ноутбуками, вайфаем и камерами узнают, зафиксируют и расскажут всем-всем ту самую правду, которая факт и вообще так оно и было на самом деле!
А вот хуй.
А вот хуй.
аниме про собак
А ну-ка быстренько отставили все дела и побежали скачивать и смотреть лучший фильм про лето-дружбу-космос-инопланетян-собак-приключения-галактический-поезд и обратную сторону луны!!!
ссылки в первом комменте
ссылки в первом комменте
суббота, 26 февраля 2011 г.
неравенство полов
Тут возник такой вопрос...
У меня есть сложившееся представление (возможно, ложный стереотип), что маньяками в основном бывают мужчины.
Я не имею в виду насильников. Убийцы там всякие, ганнибалы лекторы - в кино они изображаются мужиками, IRL самые знаменитые тоже - мужчины, а вот женщины - это скорее по части добрых медсестёр, дарующих успокоение безнадёжным больным и прочая эвтаназия.
Если оно действительно так, никому не встречалось научное обоснование такого неравенства?
Я имею в виду не рассуждения на тему (версии и общее понимание у меня уже есть), а серьёзное исследование темы.
Если такое неравенство - физиологически или социально обусловленный факт, хотелось бы получить полное представление по теме.
Заранее спасибо за ссылки не на википедию.
У меня есть сложившееся представление (возможно, ложный стереотип), что маньяками в основном бывают мужчины.
Я не имею в виду насильников. Убийцы там всякие, ганнибалы лекторы - в кино они изображаются мужиками, IRL самые знаменитые тоже - мужчины, а вот женщины - это скорее по части добрых медсестёр, дарующих успокоение безнадёжным больным и прочая эвтаназия.
Если оно действительно так, никому не встречалось научное обоснование такого неравенства?
Я имею в виду не рассуждения на тему (версии и общее понимание у меня уже есть), а серьёзное исследование темы.
Если такое неравенство - физиологически или социально обусловленный факт, хотелось бы получить полное представление по теме.
Заранее спасибо за ссылки не на википедию.
пятница, 25 февраля 2011 г.
четверг, 24 февраля 2011 г.
ЧАСТЬ I. Охота навсегда
00:04
00:05
– Ничего не хочешь рассказать?
Таким «приветствием» её встретили вечером. Прямо на пороге. И разуться не дали! Варя начала разматывать шарф с шеи, а дядя тут как тут – навис весь из себя мрачный.
– В смысле? – она напустила на себя пренебрежительный вид, но в глаза старалась не смотреть.
– В школе. Как успехи?
– А чё, интересно? Ну, физичка вызвала к доске, и…
Договорить не получилось – дядя с такой силой вдарил кулаком по дверце шкафа в прихожей, что задрожал весь дом. И люстра закачалась.
Когда отзвенело эхо и перестало гудеть в ушах, Варя скосила глаза в сторону шкафа, ожидая увидеть вмятину. Вмятина была, и не маленькая. Лак покрылся трещинами, как будто ударили кувалдой.
– Не ври мне.
Голос, по контрасту с жестом, был спокойным, даже с ленцой.
– А я не вру, – упрямо и уже чисто из вредности ответила Варя.
– Тебя из лицея отчисляют, – сообщил он и ушёл к себе.
На кухне, судя по гремевшим крышкам, хозяйничала Злата. Идти туда расхотелось: пристанет же опять! Будет изображать заботливого миротворца и зудеть на тему «давайте жить дружно!»
Варя разулась, отыскала под тумбочкой тапочки и, отринув искушающие кухонные ароматы, решительно ушла к себе. Не раздеваясь, упала ничком на неубранную с утра постель.
От голода в животе бурчало: она так и не пообедала. После разговора с прекрасным незнакомцем остаток дня пролетел за секунду. Когда Варя выходила из метро, наступил вечер, но какая разница, куда делось время? Очнулась она у квартирной двери. Всё думала о Его глазах, вспоминала необыкновенный голос, и как приятно от него пахло: полевыми цветами и морем.
…А какие ароматы доносились с кухни! Жареная курочка! Пирог с грибами! Что-то пряное и сочное! И запахи становились всё сильнее. Они обрушивались на неё, манили. «Можно и Злату потерпеть, лишь бы этот не явился», – подумала Варя.
Перевернулась на постели. Села. Заметила, что дверь открыта – понятно, почему усилились вкусные запахи!
На пороге стоял хмурый дядя.
А ведь ясно было сказано: без стука не входить!
– Ну, чего тебе? – мрачно поинтересовалась Варя. – Дался тебе этот лицей! Переведусь куда-нибудь.
– Давай сразу в колонию для несовершеннолетних! – мрачно пошутил дядя.
Он сдвинул брови так, что на лбу возникли две глубокие морщины-колеи, а глаза у него горели пуще прежнего – ни дать ни взять, два синих лазера!
Продолжая сидеть на постели, Варя демонстративно расстегнула широкий ремень, придерживающий юбку.
– Мне надо переодеться, – сообщила она.
Дядя пожал плечами.
Колеи на лбу стали глубже.
– Я с твоей классной поговорил. А ты у нас мошенница… – пробормотал он, заходя в комнату.
– Мне можно переодеться? – разозлилась Варя.
– Всё можно! Как ты справки достала?
– Да как два пальца! – фыркнула она, услышав ожидаемый вопрос. – В метро все вагоны заклеены объявлениями. «Дипломы», «аттестаты», «медицинские разрешения для работы». Справка для школы для них… Эй, не трогай!
Последняя фраза относилась к дяде, который присел корточки, притянул к себе её сумочку, вывернул наизнанку – и вывалил на пол содержимое.
И начал там копаться.
– Не смей! – взвизгнула Варя, бросаясь к своим сокровищам, но наткнулась на его холодный взгляд.
Дядя увидел бланк запасной справки. Смял бумажку, отшвырнул в сторону. Скривился, выпятив подбородок. Посмотрел на племянницу.
Теперь в его глазах был сплошной лёд. Варе показалось, что потянуло сквозняком.
Она не выдержала – отвернулась.
Дядя вернулся к содержимому сумочки. Изучил содержимое кошелька. Нашёл использованный билет в кино на утренний сеанс. Долго смотрел на время и дату – и сопел, как медведь.
Кошелёк оставил себе – засунул в задний карман джинсов. После чего продолжил обыск.
Косметичка. Расчёска. Зеркало…
Вдруг он вздрогнул и остановился. Вид у него был такой, как будто среди всего женского хлама он обнаружил нечто противоестественное. Пистолет, к примеру, или дохлую крысу.
Платок!
Дядя осторожно прикоснулся к платку. Поднял, держа подальше от себя. Развернул. Увидел монограмму. После чего его смуглая кожа стала бледной, как у мертвеца.
Варе стало до чёртиков страшно. Серая пустота, скользящая за окнами пустого вагона, испугала меньше, чем растерянный, ошеломлённый дядя.
Выпученные глаза, изломанная линия бровей, приоткрытый рот – маска удивления, смешанного с ужасом и отказом верить в происходящее.
Невероятная невозможность. Дядя мог крушить мебель или орать, но пугаться – никогда.
Варя и представить не могла, что он может быть таким…
Раньше он был другим.
Раньше он был весёлым, шутил, придумывал разные игры.
На Новый Год наряжался Дедом Морозом, и это был самый лучший Дед Мороз, потому что она знала, чьё лицо прячется за бородой.
Да что там Новый Год! Каждое его появление превращалось в праздник: добрый волшебник заходил в дом, пряча подарок спиной. Шутливо хмуря брови и топая ногами, он громогласно вопрошал: «Где же мой Вареник? Варе-е-еник!» Нужно было выскочить в коридор, поздороваться, поцеловать в каждую щёку и спросить: что там? Дядя отвечал, что ничего нет! И начинался новый этап игры – Варя прыгала вокруг, пытаясь разглядеть подарок, но дядя всё равно побеждал. Потом подхватывал малышку, сажал себе на плечи и вручал куклу, или плюшевого зайца.
Весь следующий день Варя висла на нём, как котёнок. Даже спать с ним норовила, чем очень смущала домашних.
Дядя гостил два-три дня.
Провожая его, Варя долго стояла на подоконнике. Не плакала, потому что он всегда говорил, какого числа снова заглянет.
В последний раз тоже пообещал, но не приехал.
Исчез.
Бросил.
Наврал.
Мама с бабушкой объясняли, что он занят.
Варя дулась, злилась, смотрела в окно.
Ждала и ждала. Потом перестала.
Он приехал только на похороны мамы. И был другим – постаревшим, и не на десять, а на двадцать и больше лет. Глубокие морщины на лбу и в углах рта. Седина, инеем осевшая на висках. Усталый, холодный, опустевший взгляд. Как будто в том месте, куда он уезжал, сто лет пролетело, и теперь всё было для него чужим.
Оформил опёку, раздал долги, оставшиеся после похорон бабушки. Решил проблему с неправильно составленным завещанием. Делал всё ловко, быстро, автоматически, как наёмный консультант.
Когда дядя помогал собирать её вещи, он равнодушно смотрел на потрёпанных зайцев и кукол. И без слов отнёс старые игрушки на мусорку.
Потом Варя жалела и скучала по ним.
Она попросила выкинуть старые подарки как раз для того, чтобы задеть его, чтобы он начал обижаться. Чтобы хоть как-то отреагировал! Бесполезно. Упаковал выбранные вещи, отвёз на вокзал, всю дорогу молчал. А потом сложил Варины пожитки в пустой комнате с пошлыми обоями в ромашку и сказал: «Теперь будешь жить здесь».
И оказалось, что уже не обнимешь, и не пошепчешься, и на плечах не покатаешься. Всё изменилось. Навсегда. И обратно не исправить. Он стал грубым, резким, холодным. Улыбался редко-редко. Иногда притворялся добреньким, но она-то понимала!
Один раз он замахнулся и чуть не ударил, когда Варя высказала всё, что думает о Злате и об её идиотских попытках стать «мамочкой». Руку занёс, но остановился.
Но ни разу Варя не видела его настолько растерянным.
Как будто из её сумочки не платок выпал, а голова дракона.
– Златочка, иди-ка сюда, – негромко позвал дядя.
Злата впорхнула в комнату, встала за его спиной.
– Видишь? – сидя на корточках, дядя, не глядя, протянул ей платок.
Но Злата не стала прикасаться – наклонилась и, как показалось Варе, принюхалась.
– Видишь? – повторил дядя.
– Ага, – хмыкнула она. – Красиво. Ты не говорил, что так бывает!
– Я не говорил, что знаю о нём всё.
– Беседник, да? – уточнила Злата, и на лице её расцвела кривая улыбка охотника, заметившего след на берегу ручья.
– А кто ещё?
Дядя смял платок и со всей силы сжал его в кулаке. Пристально посмотрел на удивлённую и растерянную Варю.
Под холодным прицелом его глаз девушка ощутила страх: кажется, она ничегошеньки не знала о своём дяде. Может быть, он вообще не дядя! Кто-то похожий на него, похитивший его внешность и память. Похожий, но другой.
– Не бзди, со школой разберусь, – проникновенно пообещал он. – И не дуйся, я не со зла! Ты познакомь меня с тем, кто тебе это дал. Сможешь? – он потряс перед её мордашкой мятой белой тряпочкой, покрытой пятнами от туши и слёз.
И Варя разглядела, что разноцветная монограмма на платке – не имя, не инициалы, а схема Московского Метрополитена.
00:06
В Московском Метро почти на каждой станции есть лавочки, на которых можно отдохнуть, пока нет поезда. Простые деревянные скамейки, роскошные мраморные диваны с резными спинками – вариантов много. Хочешь – книжку читай, хочешь – людей разглядывай.
А вот на потолке станции с лавочками полный дефицит. Не предусмотрено. Поэтому у самого стойкого Наблюдателя через пару часов болело всё, и особенно – мышцы шеи, ведь приходилось задирать голову, высматривая подозрительных пассажиров.
Зато на потолке – самое безопасное место для наблюдения. Поэтому Кукуня не жаловался. Он привык, и даже находил поводы для радости. Например, на «Парке Культуры» Сокольнической линии потолок был плоский.
Плоский потолок – это почти как пол. Чувствуешь себя нормальным человеком! За плоский потолок Кукуня мог простить всё, даже мостики над платформами и путями. Хотя мостики были тем ещё проклятием!
Своды большинства старых станций безжалостно стремились к куполообразности. Не то что ходить – удерживаться трудно! Чем круче изгиб, тем больше сил тратилось на поддержание нужного направления гравитации. От нервюр, эллипсоидов и дуг Кукуню бросало в холодный пот.
Потолки не приспособлены для хождения, а уж потолки станций метро – тем более. Их проектировали так, чтобы создать ощущение объёма. Каменное небо, застывшее над головами пассажиров… Но если пройтись по белёным вогнутостям, станет понятно, насколько они опасны. Если вдруг что произойдёт, деваться некуда. Будешь метаться туда-сюда, как таракан в миске!
Немалую роль играла разница в высоте залов на станциях глубокого заложения. Чтобы выбраться из платформенного зала в центральный, надо пройти между пилонами. Для того, кто ходит по потолку, низкие проходы становились серьёзной проблемой. Чуть зазеваешься – и тебя запросто загонят в тоннель.
Кукуня часто представлял себе, как это будет происходить.
Сначала его заметят, потом попытаются поймать. Будут гонять туда-сюда, лишая остатков сил, затем окружат и нанесут последний удар. То есть пытаются нанести. И вдруг беспомощная на первый взгляд добыча окажется серьёзным противником. Да, они не ожидали, что белобрысый паренёк способен на такое! С его ладоней срываются огненные шары, и охотники беспомощно мечутся, ища путь к отступлению…
В реальности никто на него не охотился. На потолке у Кукуни не было соседей, если не считать тех, кто жил тут с самого рождения. Но он не мог выкинуть из головы мысли о своей уязвимости. Расслаблялся на станциях с плоским потолком.
Что касается переходных мостиков, то они расположены слишком близко к потолку. Кто угодно мог взглянуть – и заметить Кукуню, свисающего с потолка. Не самое обычное зрелище, даже для Московского Метрополитена.
Приходилось постоянно контролировать не только гравитацию, но и степень невидимости. Расслабишься – увидят, будут визги и вопли. Уйдёшь поглубже – потеряешь точку отсчёта и в итоге застрянешь между нигде и никак, словно муха в сгущёнке.
Дед спасёт, посмотрит сочувственно, предложит сменить задание. В самом деле, кому нужен помощник, умеющий ходить по потолку, если самое главное в работе Наблюдателя – невидимость и незаметность?..
Альтернатива – работать приманкой – не привлекала. Потому что кто угодно годился на эту роль. А Кукуне хотелось быть по-настоящему нужным. Надёжным. Тем, кому доверяют…
Кукуня застревал трижды и обоснованно предполагал, что после четвёртого раза его навсегда переведут в разряд бесполезных.
Нынешнее задание было незамысловатым: следить за теми, кто с Кольцевой линии переходил на Сокольническую, вторую по популярности среди незваных гостей и разной иммигрантской сволочи. Однако никто не попадался. Может быть, они выбрали другой маршрут. Или у них мёртвый сезон. Или они изобрели новый способ маскировки…
Задумчиво дёргая мочку уха, Кукуня меланхолично разглядывал лохматые макушки, шапки, капюшоны и лысины, слегка «смазанные», как на неудачном фотоснимке. Если уйти чуть глубже, фигуры людей расплывутся – но колонны, стены и вся станция будет сохранять чёткость.
Мутноватость картинки никак не мешала наблюдению, поскольку Кукуню интересовала отнюдь не внешность пассажиров. Те, кого он высматривал, были неотличимы от обычных людей. Но чужаки не могли скрыть своё неземное происхождение. Невозможно обмануть Земную Явь! Сама реальность пыталась избавиться от посторонних объектов. Чужаки были вынуждены сопротивляться и защищать себя – и тем самым выдавали своё присутствие Наблюдателю.
Кукуня очень хотел кого-нибудь обнаружить. Хоть раз! Конечно, присутствие чужака на Земле – большая проблема. Но Дед справится с любой угрозой! И похвалит того, кто первым обнаружил врага.
«Было бы здорово!» – подумал он. «Ну, надоело сидеть, смотреть и ничего не делать!..»
Улыбнувшись своим героическим мечтам, Кукуня продолжил работу.
На «Парке Культуры» всё было спокойно. Гудела толпа, грохотали поезда, из-за дверей доносились голоса дикторов, которые объявляли следующую станцию. Женский голос – для тех, кто едет из центра, мужской – для тех, кому надо в центр. Таким образом, условный центр каждой линии располагался там, где мужчину сменяла женщина.
Здесь всё было условным – середина, конец, начало, верх и низ. Кроме движения, разумеется.
00:07
00:05
– Ничего не хочешь рассказать?
Таким «приветствием» её встретили вечером. Прямо на пороге. И разуться не дали! Варя начала разматывать шарф с шеи, а дядя тут как тут – навис весь из себя мрачный.
– В смысле? – она напустила на себя пренебрежительный вид, но в глаза старалась не смотреть.
– В школе. Как успехи?
– А чё, интересно? Ну, физичка вызвала к доске, и…
Договорить не получилось – дядя с такой силой вдарил кулаком по дверце шкафа в прихожей, что задрожал весь дом. И люстра закачалась.
Когда отзвенело эхо и перестало гудеть в ушах, Варя скосила глаза в сторону шкафа, ожидая увидеть вмятину. Вмятина была, и не маленькая. Лак покрылся трещинами, как будто ударили кувалдой.
– Не ври мне.
Голос, по контрасту с жестом, был спокойным, даже с ленцой.
– А я не вру, – упрямо и уже чисто из вредности ответила Варя.
– Тебя из лицея отчисляют, – сообщил он и ушёл к себе.
На кухне, судя по гремевшим крышкам, хозяйничала Злата. Идти туда расхотелось: пристанет же опять! Будет изображать заботливого миротворца и зудеть на тему «давайте жить дружно!»
Варя разулась, отыскала под тумбочкой тапочки и, отринув искушающие кухонные ароматы, решительно ушла к себе. Не раздеваясь, упала ничком на неубранную с утра постель.
От голода в животе бурчало: она так и не пообедала. После разговора с прекрасным незнакомцем остаток дня пролетел за секунду. Когда Варя выходила из метро, наступил вечер, но какая разница, куда делось время? Очнулась она у квартирной двери. Всё думала о Его глазах, вспоминала необыкновенный голос, и как приятно от него пахло: полевыми цветами и морем.
…А какие ароматы доносились с кухни! Жареная курочка! Пирог с грибами! Что-то пряное и сочное! И запахи становились всё сильнее. Они обрушивались на неё, манили. «Можно и Злату потерпеть, лишь бы этот не явился», – подумала Варя.
Перевернулась на постели. Села. Заметила, что дверь открыта – понятно, почему усилились вкусные запахи!
На пороге стоял хмурый дядя.
А ведь ясно было сказано: без стука не входить!
– Ну, чего тебе? – мрачно поинтересовалась Варя. – Дался тебе этот лицей! Переведусь куда-нибудь.
– Давай сразу в колонию для несовершеннолетних! – мрачно пошутил дядя.
Он сдвинул брови так, что на лбу возникли две глубокие морщины-колеи, а глаза у него горели пуще прежнего – ни дать ни взять, два синих лазера!
Продолжая сидеть на постели, Варя демонстративно расстегнула широкий ремень, придерживающий юбку.
– Мне надо переодеться, – сообщила она.
Дядя пожал плечами.
Колеи на лбу стали глубже.
– Я с твоей классной поговорил. А ты у нас мошенница… – пробормотал он, заходя в комнату.
– Мне можно переодеться? – разозлилась Варя.
– Всё можно! Как ты справки достала?
– Да как два пальца! – фыркнула она, услышав ожидаемый вопрос. – В метро все вагоны заклеены объявлениями. «Дипломы», «аттестаты», «медицинские разрешения для работы». Справка для школы для них… Эй, не трогай!
Последняя фраза относилась к дяде, который присел корточки, притянул к себе её сумочку, вывернул наизнанку – и вывалил на пол содержимое.
И начал там копаться.
– Не смей! – взвизгнула Варя, бросаясь к своим сокровищам, но наткнулась на его холодный взгляд.
Дядя увидел бланк запасной справки. Смял бумажку, отшвырнул в сторону. Скривился, выпятив подбородок. Посмотрел на племянницу.
Теперь в его глазах был сплошной лёд. Варе показалось, что потянуло сквозняком.
Она не выдержала – отвернулась.
Дядя вернулся к содержимому сумочки. Изучил содержимое кошелька. Нашёл использованный билет в кино на утренний сеанс. Долго смотрел на время и дату – и сопел, как медведь.
Кошелёк оставил себе – засунул в задний карман джинсов. После чего продолжил обыск.
Косметичка. Расчёска. Зеркало…
Вдруг он вздрогнул и остановился. Вид у него был такой, как будто среди всего женского хлама он обнаружил нечто противоестественное. Пистолет, к примеру, или дохлую крысу.
Платок!
Дядя осторожно прикоснулся к платку. Поднял, держа подальше от себя. Развернул. Увидел монограмму. После чего его смуглая кожа стала бледной, как у мертвеца.
Варе стало до чёртиков страшно. Серая пустота, скользящая за окнами пустого вагона, испугала меньше, чем растерянный, ошеломлённый дядя.
Выпученные глаза, изломанная линия бровей, приоткрытый рот – маска удивления, смешанного с ужасом и отказом верить в происходящее.
Невероятная невозможность. Дядя мог крушить мебель или орать, но пугаться – никогда.
Варя и представить не могла, что он может быть таким…
Раньше он был другим.
Раньше он был весёлым, шутил, придумывал разные игры.
На Новый Год наряжался Дедом Морозом, и это был самый лучший Дед Мороз, потому что она знала, чьё лицо прячется за бородой.
Да что там Новый Год! Каждое его появление превращалось в праздник: добрый волшебник заходил в дом, пряча подарок спиной. Шутливо хмуря брови и топая ногами, он громогласно вопрошал: «Где же мой Вареник? Варе-е-еник!» Нужно было выскочить в коридор, поздороваться, поцеловать в каждую щёку и спросить: что там? Дядя отвечал, что ничего нет! И начинался новый этап игры – Варя прыгала вокруг, пытаясь разглядеть подарок, но дядя всё равно побеждал. Потом подхватывал малышку, сажал себе на плечи и вручал куклу, или плюшевого зайца.
Весь следующий день Варя висла на нём, как котёнок. Даже спать с ним норовила, чем очень смущала домашних.
Дядя гостил два-три дня.
Провожая его, Варя долго стояла на подоконнике. Не плакала, потому что он всегда говорил, какого числа снова заглянет.
В последний раз тоже пообещал, но не приехал.
Исчез.
Бросил.
Наврал.
Мама с бабушкой объясняли, что он занят.
Варя дулась, злилась, смотрела в окно.
Ждала и ждала. Потом перестала.
Он приехал только на похороны мамы. И был другим – постаревшим, и не на десять, а на двадцать и больше лет. Глубокие морщины на лбу и в углах рта. Седина, инеем осевшая на висках. Усталый, холодный, опустевший взгляд. Как будто в том месте, куда он уезжал, сто лет пролетело, и теперь всё было для него чужим.
Оформил опёку, раздал долги, оставшиеся после похорон бабушки. Решил проблему с неправильно составленным завещанием. Делал всё ловко, быстро, автоматически, как наёмный консультант.
Когда дядя помогал собирать её вещи, он равнодушно смотрел на потрёпанных зайцев и кукол. И без слов отнёс старые игрушки на мусорку.
Потом Варя жалела и скучала по ним.
Она попросила выкинуть старые подарки как раз для того, чтобы задеть его, чтобы он начал обижаться. Чтобы хоть как-то отреагировал! Бесполезно. Упаковал выбранные вещи, отвёз на вокзал, всю дорогу молчал. А потом сложил Варины пожитки в пустой комнате с пошлыми обоями в ромашку и сказал: «Теперь будешь жить здесь».
И оказалось, что уже не обнимешь, и не пошепчешься, и на плечах не покатаешься. Всё изменилось. Навсегда. И обратно не исправить. Он стал грубым, резким, холодным. Улыбался редко-редко. Иногда притворялся добреньким, но она-то понимала!
Один раз он замахнулся и чуть не ударил, когда Варя высказала всё, что думает о Злате и об её идиотских попытках стать «мамочкой». Руку занёс, но остановился.
Но ни разу Варя не видела его настолько растерянным.
Как будто из её сумочки не платок выпал, а голова дракона.
– Златочка, иди-ка сюда, – негромко позвал дядя.
Злата впорхнула в комнату, встала за его спиной.
– Видишь? – сидя на корточках, дядя, не глядя, протянул ей платок.
Но Злата не стала прикасаться – наклонилась и, как показалось Варе, принюхалась.
– Видишь? – повторил дядя.
– Ага, – хмыкнула она. – Красиво. Ты не говорил, что так бывает!
– Я не говорил, что знаю о нём всё.
– Беседник, да? – уточнила Злата, и на лице её расцвела кривая улыбка охотника, заметившего след на берегу ручья.
– А кто ещё?
Дядя смял платок и со всей силы сжал его в кулаке. Пристально посмотрел на удивлённую и растерянную Варю.
Под холодным прицелом его глаз девушка ощутила страх: кажется, она ничегошеньки не знала о своём дяде. Может быть, он вообще не дядя! Кто-то похожий на него, похитивший его внешность и память. Похожий, но другой.
– Не бзди, со школой разберусь, – проникновенно пообещал он. – И не дуйся, я не со зла! Ты познакомь меня с тем, кто тебе это дал. Сможешь? – он потряс перед её мордашкой мятой белой тряпочкой, покрытой пятнами от туши и слёз.
И Варя разглядела, что разноцветная монограмма на платке – не имя, не инициалы, а схема Московского Метрополитена.
00:06
В Московском Метро почти на каждой станции есть лавочки, на которых можно отдохнуть, пока нет поезда. Простые деревянные скамейки, роскошные мраморные диваны с резными спинками – вариантов много. Хочешь – книжку читай, хочешь – людей разглядывай.
А вот на потолке станции с лавочками полный дефицит. Не предусмотрено. Поэтому у самого стойкого Наблюдателя через пару часов болело всё, и особенно – мышцы шеи, ведь приходилось задирать голову, высматривая подозрительных пассажиров.
Зато на потолке – самое безопасное место для наблюдения. Поэтому Кукуня не жаловался. Он привык, и даже находил поводы для радости. Например, на «Парке Культуры» Сокольнической линии потолок был плоский.
Плоский потолок – это почти как пол. Чувствуешь себя нормальным человеком! За плоский потолок Кукуня мог простить всё, даже мостики над платформами и путями. Хотя мостики были тем ещё проклятием!
Своды большинства старых станций безжалостно стремились к куполообразности. Не то что ходить – удерживаться трудно! Чем круче изгиб, тем больше сил тратилось на поддержание нужного направления гравитации. От нервюр, эллипсоидов и дуг Кукуню бросало в холодный пот.
Потолки не приспособлены для хождения, а уж потолки станций метро – тем более. Их проектировали так, чтобы создать ощущение объёма. Каменное небо, застывшее над головами пассажиров… Но если пройтись по белёным вогнутостям, станет понятно, насколько они опасны. Если вдруг что произойдёт, деваться некуда. Будешь метаться туда-сюда, как таракан в миске!
Немалую роль играла разница в высоте залов на станциях глубокого заложения. Чтобы выбраться из платформенного зала в центральный, надо пройти между пилонами. Для того, кто ходит по потолку, низкие проходы становились серьёзной проблемой. Чуть зазеваешься – и тебя запросто загонят в тоннель.
Кукуня часто представлял себе, как это будет происходить.
Сначала его заметят, потом попытаются поймать. Будут гонять туда-сюда, лишая остатков сил, затем окружат и нанесут последний удар. То есть пытаются нанести. И вдруг беспомощная на первый взгляд добыча окажется серьёзным противником. Да, они не ожидали, что белобрысый паренёк способен на такое! С его ладоней срываются огненные шары, и охотники беспомощно мечутся, ища путь к отступлению…
В реальности никто на него не охотился. На потолке у Кукуни не было соседей, если не считать тех, кто жил тут с самого рождения. Но он не мог выкинуть из головы мысли о своей уязвимости. Расслаблялся на станциях с плоским потолком.
Что касается переходных мостиков, то они расположены слишком близко к потолку. Кто угодно мог взглянуть – и заметить Кукуню, свисающего с потолка. Не самое обычное зрелище, даже для Московского Метрополитена.
Приходилось постоянно контролировать не только гравитацию, но и степень невидимости. Расслабишься – увидят, будут визги и вопли. Уйдёшь поглубже – потеряешь точку отсчёта и в итоге застрянешь между нигде и никак, словно муха в сгущёнке.
Дед спасёт, посмотрит сочувственно, предложит сменить задание. В самом деле, кому нужен помощник, умеющий ходить по потолку, если самое главное в работе Наблюдателя – невидимость и незаметность?..
Альтернатива – работать приманкой – не привлекала. Потому что кто угодно годился на эту роль. А Кукуне хотелось быть по-настоящему нужным. Надёжным. Тем, кому доверяют…
Кукуня застревал трижды и обоснованно предполагал, что после четвёртого раза его навсегда переведут в разряд бесполезных.
Нынешнее задание было незамысловатым: следить за теми, кто с Кольцевой линии переходил на Сокольническую, вторую по популярности среди незваных гостей и разной иммигрантской сволочи. Однако никто не попадался. Может быть, они выбрали другой маршрут. Или у них мёртвый сезон. Или они изобрели новый способ маскировки…
Задумчиво дёргая мочку уха, Кукуня меланхолично разглядывал лохматые макушки, шапки, капюшоны и лысины, слегка «смазанные», как на неудачном фотоснимке. Если уйти чуть глубже, фигуры людей расплывутся – но колонны, стены и вся станция будет сохранять чёткость.
Мутноватость картинки никак не мешала наблюдению, поскольку Кукуню интересовала отнюдь не внешность пассажиров. Те, кого он высматривал, были неотличимы от обычных людей. Но чужаки не могли скрыть своё неземное происхождение. Невозможно обмануть Земную Явь! Сама реальность пыталась избавиться от посторонних объектов. Чужаки были вынуждены сопротивляться и защищать себя – и тем самым выдавали своё присутствие Наблюдателю.
Кукуня очень хотел кого-нибудь обнаружить. Хоть раз! Конечно, присутствие чужака на Земле – большая проблема. Но Дед справится с любой угрозой! И похвалит того, кто первым обнаружил врага.
«Было бы здорово!» – подумал он. «Ну, надоело сидеть, смотреть и ничего не делать!..»
Улыбнувшись своим героическим мечтам, Кукуня продолжил работу.
На «Парке Культуры» всё было спокойно. Гудела толпа, грохотали поезда, из-за дверей доносились голоса дикторов, которые объявляли следующую станцию. Женский голос – для тех, кто едет из центра, мужской – для тех, кому надо в центр. Таким образом, условный центр каждой линии располагался там, где мужчину сменяла женщина.
Здесь всё было условным – середина, конец, начало, верх и низ. Кроме движения, разумеется.
00:07
среда, 23 февраля 2011 г.
Власов
Поговорили вчера с Юлиным, который вполне в теме, и открылось поразительное: оказывается, в споре о Власове, которого опять раскручивают как "сделавшего особый выбор", никто - НИКТО! - не упомянул тот факт, что Власов перешёл на сторону нацистов.
Говорили о стороне противника, о борьбе с коммунистами, о том, что он так помогал некой России, которая отдельно от СССР, и т.д., и т.п.
О том, что человек, перешедший на сторону нацистов, уже не может считаться человеком, не задумались.
Особенно те, кто проталкивает этого предателя в мученики.
Причём те, кто проталкивают, очень любят песни на тему "цель не оправдывает средства".
И при этом спокойно относятся к генералу, который перешёл на сторону Зла (без кавычек) ради борьбы за некое добро.
Я так смотрю, фильтры людям сбили конкретно.
Не чуют, чем и откуда пахнет...
http://sha-julin.livejournal.com/11521.html
Говорили о стороне противника, о борьбе с коммунистами, о том, что он так помогал некой России, которая отдельно от СССР, и т.д., и т.п.
О том, что человек, перешедший на сторону нацистов, уже не может считаться человеком, не задумались.
Особенно те, кто проталкивает этого предателя в мученики.
Причём те, кто проталкивают, очень любят песни на тему "цель не оправдывает средства".
И при этом спокойно относятся к генералу, который перешёл на сторону Зла (без кавычек) ради борьбы за некое добро.
Я так смотрю, фильтры людям сбили конкретно.
Не чуют, чем и откуда пахнет...
http://sha-julin.livejournal.com/11521.html
ЧАСТЬ I. Охота навсегда
00:03
00:04
Варя ничего не знала о тайнах Кольцевой и привычках Беседника. Она каталась по кругу, убивая время до вечера. Разглядывала станции во время остановок. Подсматривала за людьми, пока поезд ехал. Интересно же!
Офисные пчёлы орали в навороченные мобильники «Я подъезжаю!» Приезжие нервничали, боясь пропустить свою станцию, и тыкали пальцами в схему метро на стене вагона, проговаривая вслух последовательность пересадок. Пенсионеры шелестели сборниками кроссвордов и морщились, когда попадалось трудное слово. Студенты сидели, заткнув уши наушниками, и музыка вырывалась наружу, добавляя ритма к подземному саундтреку.
Всё как обычно. Условное затишье между утренним часом-пиком и обеденной толкучкой. Островок убаюкивающего спокойствия.
Спешить некуда. В кино неохота. Но и не скучно. Спокойно и уютно, как дома.
Варя опустила голову и позволила глазам закрыться. В узкие щёлочки между веками было видно, как блестят декоративные пуговицы на отвороте пальто. Вспомнила, как её одевали...
Они весь рынок обошли, но Варе ничего не нравилось. Она кривила губы и шипела: «И это ваша Москва?!» Хотелось в бутик, где красивые манекены и вежливые продавщицы. Как в фильме «Красотка» с Джулией Робертс – чтобы вокруг бегали, услужливо заглядывая в глаза…
На рынке пахло беляшами. И каждая продавщица орала в ухо, расхваливая свой товар.
Через несколько часов шатания по бесконечным рядам дядя выставил ультиматум: либо Варя прекращает выёживаться, либо он купит ей то, что нравится ему.
Угроза подействовала.
По мнению Вари, у Воронцова-старшего не было вкуса. Вообще. Абсолютно. «Бомж-стайл», как это называли девчонки из её прежнего класса. Дешёвейшая куртка из бугристого чёрного дерматина, мешковатые синие джинсы и огромные ботинки-говнодавы. А ведь денег – полные карманы! Куда смотрит Злата? Хотя, что от неё ждать? Напялит спортивный костюм и ходит как гопница!
«Мне это нравится», – сдалась Варя, указывая на зимнее пальтишко, которое она сразу заприметила. Воротник-стойка идеально подчёркивал шею, и длина была в самый раз…
«А у тебя жопа не отмёрзнет?» – поинтересовался дядя, придирчиво оглядывая племянницу. – «Здесь не юга!»
Варя фыркнула и с сожалением скинула пальто.
«Что опять не так?» – нахмурился он.
«Пуговицы дурацкие», – объяснила она.
«А мы купим другие и перешьём, правильно?» – вклинилась между ними Злата, предотвращая ссору.
… Воспоминания о покупке промелькнули перед глазами так ясно, что Варя заново пережила события того дня. Ей показалось, что она задремала. Но сон неожиданно прервался.
Что-то изменилось.
Что-то было не так.
Варя прислушалась, но не услышала ни звука. Молчали люди, молчал поезд.
Скосила глаза влево. Никого. Справа тоже никто не сидел. И никто не стоял рядом.
Странно… Если бы Варя проспала объявление «Освободите вагоны!», она бы обязательно услышала, как выходят другие пассажиры! И кто-нибудь непременно растолкал её, потому что она не какой-нибудь вонючий бомж, а миленькая девушка, которой нельзя не помочь!
Прежде чем испугаться, Варя подумала вдруг, что раньше ей не приходилось сидеть одной. Наверное, пустые вагоны можно найти рано утром или поздно вечером, но её бы не выпустили из дома в такое время!
Едва такие мысли промелькнули в голове, стало понятно, что она ошиблась насчёт одиночества: напротив расположился второй пассажир.
Девушка так обрадовалась, что забыла, как минуту назад безрезультатно осматривала ближайшие сиденья. Воодушевись наличием попутчика, который может всё объяснить, Варя принялась разглядывать соседа по вагону.
Было на что посмотреть: молодой человек обладал внешностью нордического ангела: васильковые глаза, золотистые вьющиеся волосы, безупречные черты лица… Но его нельзя было назвать смазливым. Ни грамма женоподобности! Облик его был преисполнен благородного сдержанного спокойствия. Свою красоту он нёс небрежно, как одежду. Которая тоже не выглядела ординарной.
Песочного цвета кожаный плащ с высоким воротником был слегка потёртым, как будто его хозяин прошёл десятки дорог и сотню ночей провёл у костра под открытым небом. Из-под плаща выглядывал элегантный костюм, тёмно-серый, словно старые угли. Видавшие виды ботинки со стальными носами добавляли нотку агрессивности. О, этот человек мог постоять за себя – и не позволит обидеть слабого!
Варя также отметила синюю косынку на шее прекрасного незнакомца, серёжку в правом ухе и тонкий шрам, спускающийся от левой скулы к подбородку. Каждая из деталей давала сто очков к привлекательности. Всё вместе – разило наповал.
Слишком хорошо, чтобы быть правдой.
«Хватит пялиться на него!» – мысленно приказала себе Варя. – «Не надейся! Гей или женат! Или и то, и другое»
– Ой, а что, мы в депо? – спросила она, привставая и оглядываясь.
Она уже поняла, что в вагоне пусто, но нужно же было как-нибудь отвлечься от невероятного красавца!
Встав, Варя осознала, что поезд мчит с невозможной скоростью, но движется совершенно бесшумно. В окнах вагона – лишь серая пустота.
– А… что? – Варя покосилась в сторону косынки. – Где это мы?..
– Какая разница? – спросил незнакомец. – Не надо бояться. Всё хорошо!
Эти слова усадили её обратно на вагонный диван.
Какая разница, что происходит? Варя услышала его голос – и перестала беспокоиться.
Внешность – штука переменчивая, а вот голос действительно важен! Если он мягкий и бархатистый, как мурлыканье вальяжного чёрного кота с острыми коготками, то сопротивляться бессмысленно. Идеальные парни существуют для того, чтобы в них влюбляться, иначе зачем нужна красота?
Варя мысленно подсчитала: на вид двадцать – двадцать три. Может быть, старше, но не намного. Не студент или на последнем курсе.
Она бы всё отдала, чтобы узнать, куда он едет и откуда!
Под длинными ресницами пронзительные синие глаза. Густые брови цвета кофе с молоком. Идеально прямой нос. Высокие скулы…
Потом она вспомнила про свои жалкие пятнадцать, и чуть не расплакалась: ещё же год ждать! Кто захочет связываться с малолеткой, с которой нельзя встречаться по-нормальному?
Ведь малолетка же, как не наряжайся!
Поставь их двоих рядом – обхохочешься! Элегантный рыцарь и готик-лолита с претензией на стильность.
Не пара.
Никогда!
Варя прокляла себя, вспомнив утренние сборы «в школу». Она час проторчала перед зеркалом в прихожей. Прихорашивалась и всё смотрела в сторону дядиной комнаты. Ждала, когда выйдет. Но дверь была закрыта.
Наряд Вари был продуман до мелочей: чулки, высокие ботинки, полкило цепочек на шее, браслеты, юбка-шотландка с заниженной талией. Косметики не жалела.
Хотелось, чтобы вдруг позвонил телефон. Дядя бы вышел, поднял трубку – и увидел бы Варю во всём блеске и великолепии. И если не тупой, он бы понял, что так в школу не наряжаются! Может быть, до него дошло бы, что в пятнадцать лет неприлично так выглядеть, что она похожа на «не-пойми-кого», как мама говорила…
Уму непостижимо, как это произошло, но вскоре Варя сидела рядом с очаровательным незнакомцем и выкладывала ему свои тайны, всхлипывая и шмыгая носом.
– Он не вышел! Даже когда я сказала «До свидания!» – ничего не ответил! Потому что ему всё равно!
– Он спал. Он не слышал.
– Я знаю, что он спал! – фыркнула Варя. – Но он мог бы встать и проводить!
– И ты бы обвинила его, что он следит за тобой! – проницательно заметил незнакомец и усмехнулся, но не обидно, без издёвки.
Он понимала её лучше, чем кто-либо, и от этого нравился всё сильнее.
– Может быть, – согласилась Варя, немного подумав. – Но он всё равно. Ему плевать на меня! А у меня же никого нет, кроме него!
– А где твоя мама?
– Умерла, – ответила Варя.
– Прости! – виновато воскликнул он.
– Да ладно, – вздохнула она. – Зачем извиняться?
– Наверное, тебе неприятно вспоминать об этом?
Она покачала головой.
Не хотелось врать, притворяясь бедной сироткой.
– А папа? – продолжал расспрашивать заботливый незнакомец.
Варя сдвинула густые брови.
– Не знаю! Мне дядя был за папу, а потом он меня бросил!
– Как – бросил?
– Уехал, когда мне пять исполнилось! Я десять лет его ждала!
– Но он же вернулся?
– Вернулся! Ну и что? Слишком поздно!
– Почему поздно?
– Потому что теперь всё по-другому! Я ему теперь не нужна!
– Неправда. Он тебя любит!
– Меня никто не любит! Я никому не нужна!
В конце концов, она разревелась, как маленькая.
– Возьми, – незнакомец протянул ей платок.
Платок.
Белый. Чистый. Шёлковый! С монограммой!!
Варя вытаращилась на своего утешителя, как будто он не тряпочку с вышивкой достал, а жар-птицу из-за пазухи.
– Мне не жалко. Вытрись!
Она высморкалась с трубным звуком. Покраснела, а потом, когда были вытерты слёзы и расплывшаяся тушь, убрала платок в сумочку, вместе с зеркалом.
Ангел в песочном плаще сделал такое лицо, что сразу стало понятно: кражу он заметил, но весьма одобряет такой поступок.
– Спасибо! – Варя одарила его долгим пронзительным взглядом – и получила в ответ ласковую улыбку, от которой её сердце превратилось в трепещущую бабочку.
Чтобы скрыть смущение и предательский румянец, Варя отвернулась – и увидела, что двери открываются.
– Ой, моя! – воскликнула она – и сама не заметила, как очутилась на платформе станции «Краснопресненская».
Поезд тут же тронулся, увозя самого красивого мужчину, которого она только видела. В реальной жизни, а не в кино и не в мечтах. Во плоти, рядом.
Рассказать кому – не поверят!
00:05
00:04
Варя ничего не знала о тайнах Кольцевой и привычках Беседника. Она каталась по кругу, убивая время до вечера. Разглядывала станции во время остановок. Подсматривала за людьми, пока поезд ехал. Интересно же!
Офисные пчёлы орали в навороченные мобильники «Я подъезжаю!» Приезжие нервничали, боясь пропустить свою станцию, и тыкали пальцами в схему метро на стене вагона, проговаривая вслух последовательность пересадок. Пенсионеры шелестели сборниками кроссвордов и морщились, когда попадалось трудное слово. Студенты сидели, заткнув уши наушниками, и музыка вырывалась наружу, добавляя ритма к подземному саундтреку.
Всё как обычно. Условное затишье между утренним часом-пиком и обеденной толкучкой. Островок убаюкивающего спокойствия.
Спешить некуда. В кино неохота. Но и не скучно. Спокойно и уютно, как дома.
Варя опустила голову и позволила глазам закрыться. В узкие щёлочки между веками было видно, как блестят декоративные пуговицы на отвороте пальто. Вспомнила, как её одевали...
Они весь рынок обошли, но Варе ничего не нравилось. Она кривила губы и шипела: «И это ваша Москва?!» Хотелось в бутик, где красивые манекены и вежливые продавщицы. Как в фильме «Красотка» с Джулией Робертс – чтобы вокруг бегали, услужливо заглядывая в глаза…
На рынке пахло беляшами. И каждая продавщица орала в ухо, расхваливая свой товар.
Через несколько часов шатания по бесконечным рядам дядя выставил ультиматум: либо Варя прекращает выёживаться, либо он купит ей то, что нравится ему.
Угроза подействовала.
По мнению Вари, у Воронцова-старшего не было вкуса. Вообще. Абсолютно. «Бомж-стайл», как это называли девчонки из её прежнего класса. Дешёвейшая куртка из бугристого чёрного дерматина, мешковатые синие джинсы и огромные ботинки-говнодавы. А ведь денег – полные карманы! Куда смотрит Злата? Хотя, что от неё ждать? Напялит спортивный костюм и ходит как гопница!
«Мне это нравится», – сдалась Варя, указывая на зимнее пальтишко, которое она сразу заприметила. Воротник-стойка идеально подчёркивал шею, и длина была в самый раз…
«А у тебя жопа не отмёрзнет?» – поинтересовался дядя, придирчиво оглядывая племянницу. – «Здесь не юга!»
Варя фыркнула и с сожалением скинула пальто.
«Что опять не так?» – нахмурился он.
«Пуговицы дурацкие», – объяснила она.
«А мы купим другие и перешьём, правильно?» – вклинилась между ними Злата, предотвращая ссору.
… Воспоминания о покупке промелькнули перед глазами так ясно, что Варя заново пережила события того дня. Ей показалось, что она задремала. Но сон неожиданно прервался.
Что-то изменилось.
Что-то было не так.
Варя прислушалась, но не услышала ни звука. Молчали люди, молчал поезд.
Скосила глаза влево. Никого. Справа тоже никто не сидел. И никто не стоял рядом.
Странно… Если бы Варя проспала объявление «Освободите вагоны!», она бы обязательно услышала, как выходят другие пассажиры! И кто-нибудь непременно растолкал её, потому что она не какой-нибудь вонючий бомж, а миленькая девушка, которой нельзя не помочь!
Прежде чем испугаться, Варя подумала вдруг, что раньше ей не приходилось сидеть одной. Наверное, пустые вагоны можно найти рано утром или поздно вечером, но её бы не выпустили из дома в такое время!
Едва такие мысли промелькнули в голове, стало понятно, что она ошиблась насчёт одиночества: напротив расположился второй пассажир.
Девушка так обрадовалась, что забыла, как минуту назад безрезультатно осматривала ближайшие сиденья. Воодушевись наличием попутчика, который может всё объяснить, Варя принялась разглядывать соседа по вагону.
Было на что посмотреть: молодой человек обладал внешностью нордического ангела: васильковые глаза, золотистые вьющиеся волосы, безупречные черты лица… Но его нельзя было назвать смазливым. Ни грамма женоподобности! Облик его был преисполнен благородного сдержанного спокойствия. Свою красоту он нёс небрежно, как одежду. Которая тоже не выглядела ординарной.
Песочного цвета кожаный плащ с высоким воротником был слегка потёртым, как будто его хозяин прошёл десятки дорог и сотню ночей провёл у костра под открытым небом. Из-под плаща выглядывал элегантный костюм, тёмно-серый, словно старые угли. Видавшие виды ботинки со стальными носами добавляли нотку агрессивности. О, этот человек мог постоять за себя – и не позволит обидеть слабого!
Варя также отметила синюю косынку на шее прекрасного незнакомца, серёжку в правом ухе и тонкий шрам, спускающийся от левой скулы к подбородку. Каждая из деталей давала сто очков к привлекательности. Всё вместе – разило наповал.
Слишком хорошо, чтобы быть правдой.
«Хватит пялиться на него!» – мысленно приказала себе Варя. – «Не надейся! Гей или женат! Или и то, и другое»
– Ой, а что, мы в депо? – спросила она, привставая и оглядываясь.
Она уже поняла, что в вагоне пусто, но нужно же было как-нибудь отвлечься от невероятного красавца!
Встав, Варя осознала, что поезд мчит с невозможной скоростью, но движется совершенно бесшумно. В окнах вагона – лишь серая пустота.
– А… что? – Варя покосилась в сторону косынки. – Где это мы?..
– Какая разница? – спросил незнакомец. – Не надо бояться. Всё хорошо!
Эти слова усадили её обратно на вагонный диван.
Какая разница, что происходит? Варя услышала его голос – и перестала беспокоиться.
Внешность – штука переменчивая, а вот голос действительно важен! Если он мягкий и бархатистый, как мурлыканье вальяжного чёрного кота с острыми коготками, то сопротивляться бессмысленно. Идеальные парни существуют для того, чтобы в них влюбляться, иначе зачем нужна красота?
Варя мысленно подсчитала: на вид двадцать – двадцать три. Может быть, старше, но не намного. Не студент или на последнем курсе.
Она бы всё отдала, чтобы узнать, куда он едет и откуда!
Под длинными ресницами пронзительные синие глаза. Густые брови цвета кофе с молоком. Идеально прямой нос. Высокие скулы…
Потом она вспомнила про свои жалкие пятнадцать, и чуть не расплакалась: ещё же год ждать! Кто захочет связываться с малолеткой, с которой нельзя встречаться по-нормальному?
Ведь малолетка же, как не наряжайся!
Поставь их двоих рядом – обхохочешься! Элегантный рыцарь и готик-лолита с претензией на стильность.
Не пара.
Никогда!
Варя прокляла себя, вспомнив утренние сборы «в школу». Она час проторчала перед зеркалом в прихожей. Прихорашивалась и всё смотрела в сторону дядиной комнаты. Ждала, когда выйдет. Но дверь была закрыта.
Наряд Вари был продуман до мелочей: чулки, высокие ботинки, полкило цепочек на шее, браслеты, юбка-шотландка с заниженной талией. Косметики не жалела.
Хотелось, чтобы вдруг позвонил телефон. Дядя бы вышел, поднял трубку – и увидел бы Варю во всём блеске и великолепии. И если не тупой, он бы понял, что так в школу не наряжаются! Может быть, до него дошло бы, что в пятнадцать лет неприлично так выглядеть, что она похожа на «не-пойми-кого», как мама говорила…
Уму непостижимо, как это произошло, но вскоре Варя сидела рядом с очаровательным незнакомцем и выкладывала ему свои тайны, всхлипывая и шмыгая носом.
– Он не вышел! Даже когда я сказала «До свидания!» – ничего не ответил! Потому что ему всё равно!
– Он спал. Он не слышал.
– Я знаю, что он спал! – фыркнула Варя. – Но он мог бы встать и проводить!
– И ты бы обвинила его, что он следит за тобой! – проницательно заметил незнакомец и усмехнулся, но не обидно, без издёвки.
Он понимала её лучше, чем кто-либо, и от этого нравился всё сильнее.
– Может быть, – согласилась Варя, немного подумав. – Но он всё равно. Ему плевать на меня! А у меня же никого нет, кроме него!
– А где твоя мама?
– Умерла, – ответила Варя.
– Прости! – виновато воскликнул он.
– Да ладно, – вздохнула она. – Зачем извиняться?
– Наверное, тебе неприятно вспоминать об этом?
Она покачала головой.
Не хотелось врать, притворяясь бедной сироткой.
– А папа? – продолжал расспрашивать заботливый незнакомец.
Варя сдвинула густые брови.
– Не знаю! Мне дядя был за папу, а потом он меня бросил!
– Как – бросил?
– Уехал, когда мне пять исполнилось! Я десять лет его ждала!
– Но он же вернулся?
– Вернулся! Ну и что? Слишком поздно!
– Почему поздно?
– Потому что теперь всё по-другому! Я ему теперь не нужна!
– Неправда. Он тебя любит!
– Меня никто не любит! Я никому не нужна!
В конце концов, она разревелась, как маленькая.
– Возьми, – незнакомец протянул ей платок.
Платок.
Белый. Чистый. Шёлковый! С монограммой!!
Варя вытаращилась на своего утешителя, как будто он не тряпочку с вышивкой достал, а жар-птицу из-за пазухи.
– Мне не жалко. Вытрись!
Она высморкалась с трубным звуком. Покраснела, а потом, когда были вытерты слёзы и расплывшаяся тушь, убрала платок в сумочку, вместе с зеркалом.
Ангел в песочном плаще сделал такое лицо, что сразу стало понятно: кражу он заметил, но весьма одобряет такой поступок.
– Спасибо! – Варя одарила его долгим пронзительным взглядом – и получила в ответ ласковую улыбку, от которой её сердце превратилось в трепещущую бабочку.
Чтобы скрыть смущение и предательский румянец, Варя отвернулась – и увидела, что двери открываются.
– Ой, моя! – воскликнула она – и сама не заметила, как очутилась на платформе станции «Краснопресненская».
Поезд тут же тронулся, увозя самого красивого мужчину, которого она только видела. В реальной жизни, а не в кино и не в мечтах. Во плоти, рядом.
Рассказать кому – не поверят!
00:05
объяснение
Не люблю таких объяснений, но дорогие френды изрядно достали с утешениями.
Родные мои!
Я не проливаю слёзы, я не страдаю и не терзаюсь, мне ваще заебись, только времени ни на что не хватает.
Я не считаю выкладывание книги в интернете концом света и приговором для меня лично, как писателя.
Возможно, вы не заметили, но я дофига всего выкладываю для людей БЕСПЛАТНО.
И работаю по ночам, чтобы это дофига было хорошего качества.
Я когда-нибудь жаловался, что мне никто не оплачивает этот труд? А?!
Я - против копирайта. Но не против денег. 41001839733960
Книгу имеет смысл издавать ради денег в крупном издательстве, где умеют продавать и где делают приличные тиражи.
А издавать её по принципу "хоть 100 экз. лишь бы было издато" - из той же серии, что и корочка члена союза писателей: маме можно похвастаться.
Я 10 лет зарабатываю на жизнь словами - и легко могу отличать "приятный и выгодный левак" от творческого акта.
Так что прекратите забрасывать меня терапевтическими посланиямилучше помогите материально!
Возможно, вы ещё не заметили, но для меня призыв "не теряй веру в себя!" - серьёзное оскорбление, поскольку, в отличие от некоторых, кризисом среднего возраста не страдаю.
А если вам что-то насчёт меня кажется, перекреститесь - и всё пройдёт.
Родные мои!
Я не проливаю слёзы, я не страдаю и не терзаюсь, мне ваще заебись, только времени ни на что не хватает.
Я не считаю выкладывание книги в интернете концом света и приговором для меня лично, как писателя.
Возможно, вы не заметили, но я дофига всего выкладываю для людей БЕСПЛАТНО.
И работаю по ночам, чтобы это дофига было хорошего качества.
Я когда-нибудь жаловался, что мне никто не оплачивает этот труд? А?!
Я - против копирайта. Но не против денег. 41001839733960
Книгу имеет смысл издавать ради денег в крупном издательстве, где умеют продавать и где делают приличные тиражи.
А издавать её по принципу "хоть 100 экз. лишь бы было издато" - из той же серии, что и корочка члена союза писателей: маме можно похвастаться.
Я 10 лет зарабатываю на жизнь словами - и легко могу отличать "приятный и выгодный левак" от творческого акта.
Так что прекратите забрасывать меня терапевтическими посланиями
Возможно, вы ещё не заметили, но для меня призыв "не теряй веру в себя!" - серьёзное оскорбление, поскольку, в отличие от некоторых, кризисом среднего возраста не страдаю.
А если вам что-то насчёт меня кажется, перекреститесь - и всё пройдёт.
ЧАСТЬ I. Охота навсегда
00:02
00:03
Есть три основных способа использовать Кольцевую линию Московского метрополитена.
Во-первых, на Кольце можно пересаживаться с ветки на ветку, сокращая или упрощая маршрут от дома до работы. Асы пересадочных узлов знают, когда и где можно сэкономить пять минут. А иногда и целых десять! (Один из секретов: не стоит пользоваться «Киевской-кольцевой» для перехода на Филёвскую линию. Там перед эскалатором частенько образуется нечеловеческая пробка! А вот на Арбатско-Покровкую – без проблем).
Во-вторых, на Кольцевой хорошо отсыпаться. Сел – и ни о чём не беспокойся! Впрочем, есть риск задремать, пропустить тот момент, когда все выходят из вагона, и уехать в депо. (Ещё один секрет: лучше выбирать первые или последние вагоны состава – в них меньше народа, чем в тех, что посередине).
В-третьих, это популярный туристический маршрут: пилоны, мозаики, барельефы и прочие следы былого величия. (Совет: если действительно охота насладиться красотой, вместе со станциями осмотрите наземные павильоны, изнутри и снаружи).
Сообразно использованию, пассажиры Кольцевой делятся на рабочих пчёлок, сонных сурков и любопытных мартышек, которые путаются у всех под ногами.
Но существует особый типаж – перелётные птицы, сбившиеся с пути – потерянные души, чужаки и под землёй, и наверху. Завороженные непрерывным повторением маршрута, они погружаются взглядами в гранит станций. Они вплетают себя в провода стен и тонут в рёве состава, мчащегося сквозь сумрак тоннеля. Они мечтают остаться здесь навсегда.
Их можно понять. Когда не хочется возвращаться, когда спешка и страх опоздать становятся ненавистны, нет уютнее убежища, чем сиденье в покачивающемся вагоне...
Таких и привечает Беседник.
Не существует способа заметить его или приманить. Он сам выбирает, кому явиться. Главная примета: у Него будет идеальная внешность. Или у Неё, в зависимости от ситуации.
Сначала Он будет внимательно смотреть в глаза. Отвечать на взгляд не нужно, ведь легко ошибиться, а в метро знакомиться не комильфо.
Потом Он что-то скажет, как при попытке завязать вежливую беседу: «Прекрасная погода» или «Какое солнце сегодня!»
Он продолжит говорить, и голос Его будет едва-едва пробиваться сквозь грохот вагонов. Вслушивайся – и вскоре звуки исчезнут, а заодно и люди.
Тогда можно будет нормально поговорить. Потому что такого слушателя не найти среди смертных – внимательного, понимающего, вникающего в каждую мелочь и способного по-настоящему услышать то, что ему говорят. Ни другу, ни психотерапевту, ни священнику, ни случайному собутыльнику не откроешь то, что Ему…
Разговор забудется, но покой и целительное опустошение останутся надолго. И не понимая, что произошло, будешь скучать. Будешь надеяться, что однажды вновь удастся наговориться всласть. И начнёшь кататься по Кольцевой, высматривая и мысленно умоляя: «Явись!»
Но это если быть искренним, сбросить маску и говорить о сокровенном.
Враньё, притворство и позёрство будут наказаны: выскочишь на своей станции, оглушённый и растерянный, помчишься к выходу, расталкивая других пассажиров, на улице вдохнёшь полной грудью загаженный московский воздух и вымученно улыбнёшься. Спасён!
И какое-то время будешь бояться поездов. Будешь видеть крайне неприятные сны про тоннели и всепоглощающий мрак. И станешь просыпаться с ускользающей тоской по упущенному шансу…
Главное, чтобы Ему понравилась беседа и чтобы Она осталась довольной.
00:04
00:03
Есть три основных способа использовать Кольцевую линию Московского метрополитена.
Во-первых, на Кольце можно пересаживаться с ветки на ветку, сокращая или упрощая маршрут от дома до работы. Асы пересадочных узлов знают, когда и где можно сэкономить пять минут. А иногда и целых десять! (Один из секретов: не стоит пользоваться «Киевской-кольцевой» для перехода на Филёвскую линию. Там перед эскалатором частенько образуется нечеловеческая пробка! А вот на Арбатско-Покровкую – без проблем).
Во-вторых, на Кольцевой хорошо отсыпаться. Сел – и ни о чём не беспокойся! Впрочем, есть риск задремать, пропустить тот момент, когда все выходят из вагона, и уехать в депо. (Ещё один секрет: лучше выбирать первые или последние вагоны состава – в них меньше народа, чем в тех, что посередине).
В-третьих, это популярный туристический маршрут: пилоны, мозаики, барельефы и прочие следы былого величия. (Совет: если действительно охота насладиться красотой, вместе со станциями осмотрите наземные павильоны, изнутри и снаружи).
Сообразно использованию, пассажиры Кольцевой делятся на рабочих пчёлок, сонных сурков и любопытных мартышек, которые путаются у всех под ногами.
Но существует особый типаж – перелётные птицы, сбившиеся с пути – потерянные души, чужаки и под землёй, и наверху. Завороженные непрерывным повторением маршрута, они погружаются взглядами в гранит станций. Они вплетают себя в провода стен и тонут в рёве состава, мчащегося сквозь сумрак тоннеля. Они мечтают остаться здесь навсегда.
Их можно понять. Когда не хочется возвращаться, когда спешка и страх опоздать становятся ненавистны, нет уютнее убежища, чем сиденье в покачивающемся вагоне...
Таких и привечает Беседник.
Не существует способа заметить его или приманить. Он сам выбирает, кому явиться. Главная примета: у Него будет идеальная внешность. Или у Неё, в зависимости от ситуации.
Сначала Он будет внимательно смотреть в глаза. Отвечать на взгляд не нужно, ведь легко ошибиться, а в метро знакомиться не комильфо.
Потом Он что-то скажет, как при попытке завязать вежливую беседу: «Прекрасная погода» или «Какое солнце сегодня!»
Он продолжит говорить, и голос Его будет едва-едва пробиваться сквозь грохот вагонов. Вслушивайся – и вскоре звуки исчезнут, а заодно и люди.
Тогда можно будет нормально поговорить. Потому что такого слушателя не найти среди смертных – внимательного, понимающего, вникающего в каждую мелочь и способного по-настоящему услышать то, что ему говорят. Ни другу, ни психотерапевту, ни священнику, ни случайному собутыльнику не откроешь то, что Ему…
Разговор забудется, но покой и целительное опустошение останутся надолго. И не понимая, что произошло, будешь скучать. Будешь надеяться, что однажды вновь удастся наговориться всласть. И начнёшь кататься по Кольцевой, высматривая и мысленно умоляя: «Явись!»
Но это если быть искренним, сбросить маску и говорить о сокровенном.
Враньё, притворство и позёрство будут наказаны: выскочишь на своей станции, оглушённый и растерянный, помчишься к выходу, расталкивая других пассажиров, на улице вдохнёшь полной грудью загаженный московский воздух и вымученно улыбнёшься. Спасён!
И какое-то время будешь бояться поездов. Будешь видеть крайне неприятные сны про тоннели и всепоглощающий мрак. И станешь просыпаться с ускользающей тоской по упущенному шансу…
Главное, чтобы Ему понравилась беседа и чтобы Она осталась довольной.
00:04
вторник, 22 февраля 2011 г.
Японские зверолюди
В 1841-1843 годах под руководством главы правительства сёгуната Мидзуно Тадакуни в Японии был проведён курс социально-экономических преобразований «реформы Тэмпо» (третий после других крупных реформаторских курсов).
Мидзуно возглавил сёгунатское правительство в условиях, когда японское общество пребывало в глубоком кризисе после голода Тэмпо, восстания Осио Хэйхатиро и появления иностранных кораблей в водах Японского моря. Он начал проводить реформы, взяв за пример преобразования своих предшественников.
Мидзуно поощрял бережливость, способствовал искоренению асоциальных обычаев и практик, возвращал крестьян с городов в сёла, распускал картели купцов-монополистов кабунакама, конфисковывал земли хатамото и даймё в окресностях Эдо и Осаки в обмен на земли в провинции. Против такого сурового курса постоянно выступали чиновники центрального правительства и население, поэтому реформы были свёрнуты через два года.
Реформы Тэмпо были направлены против расточительной и роскошной жизни, поэтому запрещали ремёсла, связанные с удовлетворением запросов горожан и знати. Это запрет на фейерверки, театр, порнографию и вообще изображение проституток таю и оран (которые отвлекали горожан от скромной жизни), а значит – многие жанры укиё-э.
Упадок гравюры укиё-э начался в 1840-х годах. Причиной стал «эдикт против роскоши», запрещавший использовать дорогие краски при печати, фактурную и тисненую бумагу и многоцветную печать (печать с большого количества досок). Следует отметить, что к этому времени относится появление гравюр, выполненных в технике монохромной печати аодзури-э, в которой художники добивались множества градаций оттенков синего цвета.
Мастера укиё-э быстро нашли способы обходить технические ограничения – сложнее было обмануть цензуру, которая запрещала: указывать на гравюрах имена куртизанок и актеров, иллюстрировать исторические события и изображать сцены, содержащие намеки на современные события.
Все готовые к печати листы должны были быть удостоверены цензорскими печатями.
Возможно, без этих запретов Япония не приобрела бы таких гениев пейзажа, как Ансо Хиросигэ и Кацусико Хокусай, но ввод жесточайшей цензуры вызвал шок в мире укиё-э – из привычного репертуара изымались целые жанры.
Осакская школа, основной и единственной специальностью которой была театральная гравюра, впала в паралич, в котором пребывала около пяти лет.
Реакцией на цензуру стало обращение художников к карикатуре (фуси-га). Они начали изображать людей в обличье животных.
Здесь можно посмотреть на людей-кошек.
Но традиции японского искусствафурри карикатуры кошками не ограничивался.
Как вам мыши?
А летучие?
А как насчёт петухов, козлов, быков и слонов?
Отдельное спасибо Юки Магуро за помощь в подготовке этих и других материалов!
Заранее извиняюсь, если в описание закрались цитаты из чужих постов: при необходимости поставлю дополнительный копирайт.
ЗЫ Помощь добровольцев-переводчиков с японского приветствуется. Страшно любопытно, что там написано!
Мидзуно возглавил сёгунатское правительство в условиях, когда японское общество пребывало в глубоком кризисе после голода Тэмпо, восстания Осио Хэйхатиро и появления иностранных кораблей в водах Японского моря. Он начал проводить реформы, взяв за пример преобразования своих предшественников.
Мидзуно поощрял бережливость, способствовал искоренению асоциальных обычаев и практик, возвращал крестьян с городов в сёла, распускал картели купцов-монополистов кабунакама, конфисковывал земли хатамото и даймё в окресностях Эдо и Осаки в обмен на земли в провинции. Против такого сурового курса постоянно выступали чиновники центрального правительства и население, поэтому реформы были свёрнуты через два года.
Реформы Тэмпо были направлены против расточительной и роскошной жизни, поэтому запрещали ремёсла, связанные с удовлетворением запросов горожан и знати. Это запрет на фейерверки, театр, порнографию и вообще изображение проституток таю и оран (которые отвлекали горожан от скромной жизни), а значит – многие жанры укиё-э.
Упадок гравюры укиё-э начался в 1840-х годах. Причиной стал «эдикт против роскоши», запрещавший использовать дорогие краски при печати, фактурную и тисненую бумагу и многоцветную печать (печать с большого количества досок). Следует отметить, что к этому времени относится появление гравюр, выполненных в технике монохромной печати аодзури-э, в которой художники добивались множества градаций оттенков синего цвета.
Мастера укиё-э быстро нашли способы обходить технические ограничения – сложнее было обмануть цензуру, которая запрещала: указывать на гравюрах имена куртизанок и актеров, иллюстрировать исторические события и изображать сцены, содержащие намеки на современные события.
Все готовые к печати листы должны были быть удостоверены цензорскими печатями.
Возможно, без этих запретов Япония не приобрела бы таких гениев пейзажа, как Ансо Хиросигэ и Кацусико Хокусай, но ввод жесточайшей цензуры вызвал шок в мире укиё-э – из привычного репертуара изымались целые жанры.
Осакская школа, основной и единственной специальностью которой была театральная гравюра, впала в паралич, в котором пребывала около пяти лет.
Реакцией на цензуру стало обращение художников к карикатуре (фуси-га). Они начали изображать людей в обличье животных.
Здесь можно посмотреть на людей-кошек.
Но традиции японского искусства
Как вам мыши?
А летучие?
А как насчёт петухов, козлов, быков и слонов?
 |  |
 |  |
 |  |
 |  |
 |  |
Отдельное спасибо Юки Магуро за помощь в подготовке этих и других материалов!
Заранее извиняюсь, если в описание закрались цитаты из чужих постов: при необходимости поставлю дополнительный копирайт.
ЗЫ Помощь добровольцев-переводчиков с японского приветствуется. Страшно любопытно, что там написано!
о феминизме и равноправии
Настоящее равноправие полов начнётся тогда, когда фразы-стереотипы "ну, он же мужчина!" и "она же девушка!" будут невозможны в принципе - как невозможны для многих (но не для всех) утверждения типа "потому что он негр" или "чего ещё ждать от русского?"
Я имею в виду не запреты говорить то или это, а полную перестройку мировоззрения на "он физически не подходит для этой работы" или "личностные запросы обязывают её действовать в этой ситуации".
Но это не означает, что люди станут свободны - напротив, они получат дополнительную обязанность постоянно доказывать и укреплять свою репутацию - без опоры на общность мужчин или общность женщин.
Я имею в виду не запреты говорить то или это, а полную перестройку мировоззрения на "он физически не подходит для этой работы" или "личностные запросы обязывают её действовать в этой ситуации".
Но это не означает, что люди станут свободны - напротив, они получат дополнительную обязанность постоянно доказывать и укреплять свою репутацию - без опоры на общность мужчин или общность женщин.
ЧАСТЬ I. Охота навсегда
00:01
00:02
Варвара Воронцова прогуливала бы и дольше, если бы не доброта и отзывчивость. Ей ещё предстояло усвоить незатейливую истину «За все хорошие поступки надо расплачиваться».
Крах тщательно продуманной операции начался с акта доброты и откровенности. Вместо того чтобы соврать или послать куда подальше самого красивого мальчика в классе, Варя открыла страшную тайну: где, у кого и за сколько можно купить медицинские справки для школы.
Варя не была самой красивой девочкой. Слишком длинный нос (как у дяди). Слишком узкие губы (как у мамы). Слишком широко расставленные глаза (видимо, как у отца). И чёрные волосы болтаются перьями, как ни укладывай. Ворона вороной! Не урод, но и ничего особенного.
К отсутствию популярности Варя привыкла. Раньше было всё равно. Потому что в прошлой школе и мальчиков нормальных не было – одни придурки! В московском лицее, куда пришлось перейти, красавчиков хватало. Но и на отсутствие красавиц не жаловались.
Вопрос: как обратить на себя внимание, если карманных денег на пластическую операцию не хватит, а дорогими шмотками или крутым мобильником никого не удивишь?
Ответ: уметь делать то, что не умеют другие.
Лицей-лицеем, а законченных зубрил не много. Зато контроль зашкаливал: так просто не прогуляешь – тут же доложат предкам.
До недавнего времени проблема решалась элементарно: достаточно сунуть сто рублей врачихе в поликлинике. А потом размахивать справкой, словно индульгенцией.
В сентябре, с началом нового учебного года, всё изменилось. Понимающая молодая докторша с усталым взглядом исчезла. Исцелением захворавших лицеистов занялась принципиально-неуступчивая старуха с прищуром кэгэбиста из американского кино. При малейшем намёке на взятку она принималась орать, как больная. И это существенно осложняло жизнь.
Слушок о том, что есть другой способ, взволновал общественность. Одна неувязка: о способе знала новенькая, которую с первых дней записали в категорию отверженных. Наглая выпендряла, прозванная «Вороной» за фамилию и резкий громкий голос, не собиралась инструктировать одноклассников. С чего бы вдруг?
Но когда вместо девчонок категории «иди-спроси» к Варе подошёл местный принц, Варя разоткровенничалась.
Но её непреклонность пошатнулась не из-за прекрасных глаз Петеньки Моргулова! Ну, разве что чуть-чуть.
Дело в том, что когда берёшь оптом, получается дешевле.
Аксиома «Жадность никого до добра не доводит» также нуждалась в дополнительном зазубривании.
…Но ведь было так здорово! Настоящее приключение! Вдвоём они обшарили переходы кольцевых станций, пока не нашли нужного мужичка. Лысый на макушке и с небрежным хвостиком на затылке, мошенник приветствовал Варю с теплотой и нежностью, словно родную дочь. Обменяв настоящие бумажки на фальшивые, юная преступница потащила своего кавалера обратно.
На следующий день Варя «легла на обследование в больницу» – принялась кататься на метро. Ей там нравилось. В кафешках, кино или развлекательных центрах тоже не плохо, но в метро меньше шансов столкнуться с кем-нибудь из школы.
Петенька прятаться не умел. Ну, не мог самый красивый мальчик в классе скрываться от обожающей его публики! Не мог не похвастаться товарищам, что обдурил новенькую и выведал у неё адресок! Так его и замели. И он тут же сознался.
А чего ему не сознаваться, если у него папа в мэрии, а мама в налоговой? Ну, поругали и простили, ведь мальчик осознал свою вину и попросил прощения. Да и не он был зачинщиком! Его вовлекли, его втянули! Наказывать надо тех, кто действительно виноват!
В лицее не место мошенникам!
Варю ожидало отчисление.
Она об этом могла узнать не раньше вечера.
А до вечера надо дожить – на Кольцевой всякое случается…
00:03
00:02
Варвара Воронцова прогуливала бы и дольше, если бы не доброта и отзывчивость. Ей ещё предстояло усвоить незатейливую истину «За все хорошие поступки надо расплачиваться».
Крах тщательно продуманной операции начался с акта доброты и откровенности. Вместо того чтобы соврать или послать куда подальше самого красивого мальчика в классе, Варя открыла страшную тайну: где, у кого и за сколько можно купить медицинские справки для школы.
Варя не была самой красивой девочкой. Слишком длинный нос (как у дяди). Слишком узкие губы (как у мамы). Слишком широко расставленные глаза (видимо, как у отца). И чёрные волосы болтаются перьями, как ни укладывай. Ворона вороной! Не урод, но и ничего особенного.
К отсутствию популярности Варя привыкла. Раньше было всё равно. Потому что в прошлой школе и мальчиков нормальных не было – одни придурки! В московском лицее, куда пришлось перейти, красавчиков хватало. Но и на отсутствие красавиц не жаловались.
Вопрос: как обратить на себя внимание, если карманных денег на пластическую операцию не хватит, а дорогими шмотками или крутым мобильником никого не удивишь?
Ответ: уметь делать то, что не умеют другие.
Лицей-лицеем, а законченных зубрил не много. Зато контроль зашкаливал: так просто не прогуляешь – тут же доложат предкам.
До недавнего времени проблема решалась элементарно: достаточно сунуть сто рублей врачихе в поликлинике. А потом размахивать справкой, словно индульгенцией.
В сентябре, с началом нового учебного года, всё изменилось. Понимающая молодая докторша с усталым взглядом исчезла. Исцелением захворавших лицеистов занялась принципиально-неуступчивая старуха с прищуром кэгэбиста из американского кино. При малейшем намёке на взятку она принималась орать, как больная. И это существенно осложняло жизнь.
Слушок о том, что есть другой способ, взволновал общественность. Одна неувязка: о способе знала новенькая, которую с первых дней записали в категорию отверженных. Наглая выпендряла, прозванная «Вороной» за фамилию и резкий громкий голос, не собиралась инструктировать одноклассников. С чего бы вдруг?
Но когда вместо девчонок категории «иди-спроси» к Варе подошёл местный принц, Варя разоткровенничалась.
Но её непреклонность пошатнулась не из-за прекрасных глаз Петеньки Моргулова! Ну, разве что чуть-чуть.
Дело в том, что когда берёшь оптом, получается дешевле.
Аксиома «Жадность никого до добра не доводит» также нуждалась в дополнительном зазубривании.
…Но ведь было так здорово! Настоящее приключение! Вдвоём они обшарили переходы кольцевых станций, пока не нашли нужного мужичка. Лысый на макушке и с небрежным хвостиком на затылке, мошенник приветствовал Варю с теплотой и нежностью, словно родную дочь. Обменяв настоящие бумажки на фальшивые, юная преступница потащила своего кавалера обратно.
На следующий день Варя «легла на обследование в больницу» – принялась кататься на метро. Ей там нравилось. В кафешках, кино или развлекательных центрах тоже не плохо, но в метро меньше шансов столкнуться с кем-нибудь из школы.
Петенька прятаться не умел. Ну, не мог самый красивый мальчик в классе скрываться от обожающей его публики! Не мог не похвастаться товарищам, что обдурил новенькую и выведал у неё адресок! Так его и замели. И он тут же сознался.
А чего ему не сознаваться, если у него папа в мэрии, а мама в налоговой? Ну, поругали и простили, ведь мальчик осознал свою вину и попросил прощения. Да и не он был зачинщиком! Его вовлекли, его втянули! Наказывать надо тех, кто действительно виноват!
В лицее не место мошенникам!
Варю ожидало отчисление.
Она об этом могла узнать не раньше вечера.
А до вечера надо дожить – на Кольцевой всякое случается…
00:03
ЧАСТЬ I. Охота навсегда
00:00
Разные. Люди были – разные. Не красивые и уродливые, не усталые и беспечные, не модные и бедные, не русские и приезжие, а просто – разные.
Их не нужно было оценивать или сравнивать. Никаких выводов. Рассматривай лица и руки, следи за жестами, слушай голоса! Лучше кино, потому что в кино есть предсказуемые сюжеты и всё объясняют. А тут – сплошные тайны. Попробуй, разгадай!
Вот человек, его лицо, волосы, пальцы, одежда, багаж или отсутствие багажа и, самое главное – его Дорога. Куда он едет? Откуда он приехал? Можно поиграть в сыщика и попробовать угадать. Можно забыть про логику и фантазировать в своё удовольствие, пока загадочный незнакомец не выйдет на своей станции.
Главное, не попасться: скрывать взгляд, завесившись чёлкой и надвинув капюшон пониже. Можно покачивать легонько головой, как будто в наушниках играет музыка... А не было там музыки. Набор композиций в трек-листе быстро наскучил. Гораздо интереснее было слушать, что происходило вокруг.
Грохотали вагоны, а стены тоннеля отражали их рёв. Дедуля на сиденье напротив шуршал страницами непослушной газеты. Слева девушка в кроличьей шубке кашляла, успевая высморкаться в перерывах между надсадными «кхы». А справа, совсем рядом, пронзительные переливы звукового сигнала чередовались с вежливым женским голосом. Молодой человек в смешной шапке с разноцветными помпонами терпеливо пытался дозвониться, но мобильник повторял на русском и английском общеизвестное объяснение про недоступного абонента. Бесполезно. Однако паренёк снова и снова набирал заветный номер, как будто надеялся на чудо…
00:01
Телефон трезвонил не переставая.
Это был старый аппарат с трубкой, замотанной изолентой, и диском, в котором застревал кончик пальца. Неудобно, особенно после кнопок на мобильнике! В Москве такие аппараты сохранились в дешёвых съемных квартирах: хозяевам жалко денег на новый прибор, жильцам – тем более.
Колючий дребезжащий голос телефона сначала проник сквозь закрытую дверь в спальню, потом пробрался в сон, затем в мозг. Отбойный молоток асфальтоукладчика или двигатель мотоцикла были райской музыкой на фоне адского «дырр-тырр-дырр!» Было понятно, что на другом конце провода кто-то очень упрямый и бесконечно терпеливый.
Телефон стоял на столике, столик располагался в прихожей, а прихожая – далеко от дивана.
Злата лежала с краю, и по всему выходило, что с телефоном разбираться ей.
Тут ведь не собьёшь кроссовкой (попала бы – не вопрос!) Надо поднимать себя, потом поднимать трубку и спрашивать вежливым голосом: чего им, сволочам, неймётся в одиннадцать утра в понедельник?!
Злата осторожно опустила босые ноги на пол – прямо на безжалостно холодный линолеум и коварные крошки. Поморщилась. По привычке пригладила волосы, похожие на коротко стриженную траву на выгоревшем августовском газоне.
Иногда Злату принимали за парня. Разумеется, когда она сидела в одних трусиках, перепутать было сложновато.
Телефон напомнил о себе: «Тырр-дырр-тырр! И не надейся!»
Злата вздохнула и, не глядя, нашарила один кроссовок. Влезла. Так же на ощупь попробовала найти второй. Получилось не сразу: мешали пивные банки, катающиеся туда-сюда по пыльному линолеуму, а также книги и гантели, обладающие коварной привычкой попадаться под ноги.
Наконец, получилось: второй кроссовок, спрятавшийся за тапками Деда, был извлечён и надет. Но поскольку Злата обувалась на ощупь, она не заметила, что перепутала правый с левым. Со шнурками вышло тоже не хорошо: больше похоже на макраме, чем на нормальный узел.
Сделав полтора шага и толкнув дверь, Злата рухнула на пол всеми своими шестьюдесятью семью килограммами, угодив головой точнёхонько под столик с телефоном.
– Браво! – прокомментировал Дед – и со стоном накрыл голову подушкой.
От падения Златы поднялась пыль, и алюминиевая тара разлетелась в разные стороны. Зашелестели страницами раскрытые книги, и откуда-то из-под дивана вылетела гладенькая тысячерублёвая купюра. Столик покачнулся, и телефон устремился вниз.
Что касается самой Златы, то она не зря столько времени проводила в спортзале! Упала грамотно, ушиблась не больно. Стряхнула остатки сна, в последний момент подхватила зловредный аппарат у самой своей головы, а трубку ловко поднесла к уху.
Лежать на крошках голым пузом было не слишком приятно, но вставать пока что не хотелось.
– Да? – спросила она голосом проводницы вагона повышенной комфортности.
– Да! – ответила она на заданный вопрос, незаметно для себя перейдя на тон неопытной, но старательной секретарши.
– Спасибо что сообщили! Спасибо большое! – поблагодарила она так, как благодарят студентки, когда их подвозят ночью до дома и не пытаются пощупать коленку.
– Что там? – сонно пробормотал Дед из-под подушки.
– Ты не поверишь, – Злата положила трубку и, встав на колени, вернула телефон на столик. – Между прочим, где твоя дражайшая племянница?
– В школе – где же ей быть?
– А вот и нет, – Злата перекувыркнулась – и сделала стойку на руках.
Теперь кроссовки не мешали передвижению. Она потянулась к потолку и почти достала. Мышцы приятно заныли, и впервые после пробуждения ей захотелось улыбаться.
Так – снизу вверх и скаля нечищеные зубы – Злата посмотрела на Деда, который отбросил одеяло и сел, спустив на пол ноги. Правой рукой он раздражённо почесывал взлохмаченную голову, а левой шарил под кроватью в поисках банки, уцелевшей после весёлого вечера.
– Ну, и что там с моей племянницей? – нехотя поинтересовался он, отрешённо разглядывая голую грудь своей сожительницы.
Два крепких яблочка легонько подёргивались вверх-вниз, сообразно движению хозяйки. День обещал быть разнообразным.
– Про-па-ла! Про-гу-ли-ва-ет! – продекламировала Злата, аккуратно переступая через блестящие лепёшки банок из-под пива и обходя неустойчивые стопки книг. – У-же вто-ру-ю не-де-лю под-ряд! Ка-ка-я ум-ни-ца!
00:02
Разные. Люди были – разные. Не красивые и уродливые, не усталые и беспечные, не модные и бедные, не русские и приезжие, а просто – разные.
Их не нужно было оценивать или сравнивать. Никаких выводов. Рассматривай лица и руки, следи за жестами, слушай голоса! Лучше кино, потому что в кино есть предсказуемые сюжеты и всё объясняют. А тут – сплошные тайны. Попробуй, разгадай!
Вот человек, его лицо, волосы, пальцы, одежда, багаж или отсутствие багажа и, самое главное – его Дорога. Куда он едет? Откуда он приехал? Можно поиграть в сыщика и попробовать угадать. Можно забыть про логику и фантазировать в своё удовольствие, пока загадочный незнакомец не выйдет на своей станции.
Главное, не попасться: скрывать взгляд, завесившись чёлкой и надвинув капюшон пониже. Можно покачивать легонько головой, как будто в наушниках играет музыка... А не было там музыки. Набор композиций в трек-листе быстро наскучил. Гораздо интереснее было слушать, что происходило вокруг.
Грохотали вагоны, а стены тоннеля отражали их рёв. Дедуля на сиденье напротив шуршал страницами непослушной газеты. Слева девушка в кроличьей шубке кашляла, успевая высморкаться в перерывах между надсадными «кхы». А справа, совсем рядом, пронзительные переливы звукового сигнала чередовались с вежливым женским голосом. Молодой человек в смешной шапке с разноцветными помпонами терпеливо пытался дозвониться, но мобильник повторял на русском и английском общеизвестное объяснение про недоступного абонента. Бесполезно. Однако паренёк снова и снова набирал заветный номер, как будто надеялся на чудо…
00:01
Телефон трезвонил не переставая.
Это был старый аппарат с трубкой, замотанной изолентой, и диском, в котором застревал кончик пальца. Неудобно, особенно после кнопок на мобильнике! В Москве такие аппараты сохранились в дешёвых съемных квартирах: хозяевам жалко денег на новый прибор, жильцам – тем более.
Колючий дребезжащий голос телефона сначала проник сквозь закрытую дверь в спальню, потом пробрался в сон, затем в мозг. Отбойный молоток асфальтоукладчика или двигатель мотоцикла были райской музыкой на фоне адского «дырр-тырр-дырр!» Было понятно, что на другом конце провода кто-то очень упрямый и бесконечно терпеливый.
Телефон стоял на столике, столик располагался в прихожей, а прихожая – далеко от дивана.
Злата лежала с краю, и по всему выходило, что с телефоном разбираться ей.
Тут ведь не собьёшь кроссовкой (попала бы – не вопрос!) Надо поднимать себя, потом поднимать трубку и спрашивать вежливым голосом: чего им, сволочам, неймётся в одиннадцать утра в понедельник?!
Злата осторожно опустила босые ноги на пол – прямо на безжалостно холодный линолеум и коварные крошки. Поморщилась. По привычке пригладила волосы, похожие на коротко стриженную траву на выгоревшем августовском газоне.
Иногда Злату принимали за парня. Разумеется, когда она сидела в одних трусиках, перепутать было сложновато.
Телефон напомнил о себе: «Тырр-дырр-тырр! И не надейся!»
Злата вздохнула и, не глядя, нашарила один кроссовок. Влезла. Так же на ощупь попробовала найти второй. Получилось не сразу: мешали пивные банки, катающиеся туда-сюда по пыльному линолеуму, а также книги и гантели, обладающие коварной привычкой попадаться под ноги.
Наконец, получилось: второй кроссовок, спрятавшийся за тапками Деда, был извлечён и надет. Но поскольку Злата обувалась на ощупь, она не заметила, что перепутала правый с левым. Со шнурками вышло тоже не хорошо: больше похоже на макраме, чем на нормальный узел.
Сделав полтора шага и толкнув дверь, Злата рухнула на пол всеми своими шестьюдесятью семью килограммами, угодив головой точнёхонько под столик с телефоном.
– Браво! – прокомментировал Дед – и со стоном накрыл голову подушкой.
От падения Златы поднялась пыль, и алюминиевая тара разлетелась в разные стороны. Зашелестели страницами раскрытые книги, и откуда-то из-под дивана вылетела гладенькая тысячерублёвая купюра. Столик покачнулся, и телефон устремился вниз.
Что касается самой Златы, то она не зря столько времени проводила в спортзале! Упала грамотно, ушиблась не больно. Стряхнула остатки сна, в последний момент подхватила зловредный аппарат у самой своей головы, а трубку ловко поднесла к уху.
Лежать на крошках голым пузом было не слишком приятно, но вставать пока что не хотелось.
– Да? – спросила она голосом проводницы вагона повышенной комфортности.
– Да! – ответила она на заданный вопрос, незаметно для себя перейдя на тон неопытной, но старательной секретарши.
– Спасибо что сообщили! Спасибо большое! – поблагодарила она так, как благодарят студентки, когда их подвозят ночью до дома и не пытаются пощупать коленку.
– Что там? – сонно пробормотал Дед из-под подушки.
– Ты не поверишь, – Злата положила трубку и, встав на колени, вернула телефон на столик. – Между прочим, где твоя дражайшая племянница?
– В школе – где же ей быть?
– А вот и нет, – Злата перекувыркнулась – и сделала стойку на руках.
Теперь кроссовки не мешали передвижению. Она потянулась к потолку и почти достала. Мышцы приятно заныли, и впервые после пробуждения ей захотелось улыбаться.
Так – снизу вверх и скаля нечищеные зубы – Злата посмотрела на Деда, который отбросил одеяло и сел, спустив на пол ноги. Правой рукой он раздражённо почесывал взлохмаченную голову, а левой шарил под кроватью в поисках банки, уцелевшей после весёлого вечера.
– Ну, и что там с моей племянницей? – нехотя поинтересовался он, отрешённо разглядывая голую грудь своей сожительницы.
Два крепких яблочка легонько подёргивались вверх-вниз, сообразно движению хозяйки. День обещал быть разнообразным.
– Про-па-ла! Про-гу-ли-ва-ет! – продекламировала Злата, аккуратно переступая через блестящие лепёшки банок из-под пива и обходя неустойчивые стопки книг. – У-же вто-ру-ю не-де-лю под-ряд! Ка-ка-я ум-ни-ца!
00:02
II 22 - Няняня
Поздравляю всех кошатников и анимешников с японским днём кошек!
Напоминаю, что этот сайт сделан для вас – и он продолжает пополняться.
Сегодня состоялось большое обновление про японскую живопись.
Большое спасибо всем, кто помогал и продолжает помогать в пополнении сайта и сборе материалов!
Признаюсь честно, я не ожидал, что работа затянется на два месяца и что будет сделано так много, но это точно самая полная и самая точная энциклопедия кошек в аниме.
И мы это сделали.
И это круто.
Ня.
PS
В сотый раз прошу все обновления сбрасывать сюда.
Проект коллективный, а сообщения в личке я могу и пропустить, поскольку занимаюсь сайтом не 24 часа в сутки..
Напоминаю, что этот сайт сделан для вас – и он продолжает пополняться.
Сегодня состоялось большое обновление про японскую живопись.
Большое спасибо всем, кто помогал и продолжает помогать в пополнении сайта и сборе материалов!
Признаюсь честно, я не ожидал, что работа затянется на два месяца и что будет сделано так много, но это точно самая полная и самая точная энциклопедия кошек в аниме.
И мы это сделали.
И это круто.
Ня.
PS
В сотый раз прошу все обновления сбрасывать сюда.
Проект коллективный, а сообщения в личке я могу и пропустить, поскольку занимаюсь сайтом не 24 часа в сутки..
вторник, 15 февраля 2011 г.
передёрну-ка опять
В коридоре-приёмной вдоль стен стулья, все заняты девицами. Потенциальные промоутерши. Красивые, коммуникативные, милые (других не берём).
Они умеют расхваливать товар + мы их обучаем этому.
Товар нужный, но заменимый.
У товара есть парочка не бедных конкурентов – там тоже нанимают девушек.
Стоимость всей акции заранее заложена в товар, которому цена – копейки, про финальное качество умолчу.
Этих девочек оплачивают покупатели. Те самые, которые жалуются на низкое качество товара, высокие цены и на приставучих промоутерш.
Так и живём.
Это капитализм, детка, здесь платят за всё.
Они умеют расхваливать товар + мы их обучаем этому.
Товар нужный, но заменимый.
У товара есть парочка не бедных конкурентов – там тоже нанимают девушек.
Стоимость всей акции заранее заложена в товар, которому цена – копейки, про финальное качество умолчу.
Этих девочек оплачивают покупатели. Те самые, которые жалуются на низкое качество товара, высокие цены и на приставучих промоутерш.
Так и живём.
Это капитализм, детка, здесь платят за всё.
понедельник, 14 февраля 2011 г.
В защиту хорошего руководителя
За ситуацией следит волгоградская журналистка, моя однокурсница, живущая и работающая в Волгограде и Волгоградской области.
Это выдержка из письма жителей села Орловка: они просят защитить Главу Орловского сельского поселения - руководителя, который по настоящему заботится о вверенных ему людях. И теперь его сживают.
А Дёмин ГА. имел неосторожность вступиться за местное население и, удовлетворив многочисленные обращения жителей, ограничил движение по селу путем перекрытия нескольких улиц, направив основной поток машин в объезд поселка, потому что местное население постоянно подвергалось наездам не только на заборы, газовые стойки, но и на самое дорогое - маленьких детей со стороны приезжающих на пруд жителей г. Волгограда. Были реальные случаи, когда сбивали детей и уезжали с места совершения наезда
На долю жителей с. Орловка выпало немало испытаний в прошлом. Приходилось отстаивать и запреты на строительство магниевого завода и мусорного завода в 2007 г., и пережить покушение на прежнего Главу за то, что не отдал карьер в руки бандитов при колоссальнейшем давлении, поэтому и в этот раз мы становимся на защиту избранного нами Главы, потому что за год руководства он доказал нам, простым людям, что при дотационном бюджете можно строить и остановки, и детские площадки, и открывать парикмахерские, и облагораживать поселок, и наладить во всем селе уличное освещение, и ремонтировать памятник, и проявлять заботу о своих сельчанах, чем заслужил наше доверие.
В предыдущих постах - подробности дела.
Можете расспросить о подробностях Таню.
Господа-голосующие-за-Лукашенку, на нашей земле хватает разумных и правильных руководителей. Вы поищите вокруг и рядом, прежде чем заламывать и руки и вопить, что всё пропало.
Это выдержка из письма жителей села Орловка: они просят защитить Главу Орловского сельского поселения - руководителя, который по настоящему заботится о вверенных ему людях. И теперь его сживают.
А Дёмин ГА. имел неосторожность вступиться за местное население и, удовлетворив многочисленные обращения жителей, ограничил движение по селу путем перекрытия нескольких улиц, направив основной поток машин в объезд поселка, потому что местное население постоянно подвергалось наездам не только на заборы, газовые стойки, но и на самое дорогое - маленьких детей со стороны приезжающих на пруд жителей г. Волгограда. Были реальные случаи, когда сбивали детей и уезжали с места совершения наезда
На долю жителей с. Орловка выпало немало испытаний в прошлом. Приходилось отстаивать и запреты на строительство магниевого завода и мусорного завода в 2007 г., и пережить покушение на прежнего Главу за то, что не отдал карьер в руки бандитов при колоссальнейшем давлении, поэтому и в этот раз мы становимся на защиту избранного нами Главы, потому что за год руководства он доказал нам, простым людям, что при дотационном бюджете можно строить и остановки, и детские площадки, и открывать парикмахерские, и облагораживать поселок, и наладить во всем селе уличное освещение, и ремонтировать памятник, и проявлять заботу о своих сельчанах, чем заслужил наше доверие.
В предыдущих постах - подробности дела.
Можете расспросить о подробностях Таню.
Господа-голосующие-за-Лукашенку, на нашей земле хватает разумных и правильных руководителей. Вы поищите вокруг и рядом, прежде чем заламывать и руки и вопить, что всё пропало.
среда, 2 февраля 2011 г.
свидетельствую
Самое большое, чудовищное, омерзительнейшее блядство состоит в том, что из РФ на Запад сегодня драпают и будут драпать те, кто, так или иначе, окормился на развале и разрушении нашей страны.
Нагулявшие жирок, имеют шанс уехать, устроиться, удержаться. Им есть, что предложить там.
Окормлялись напрямую или лишь удачно воспользовались благостными нулевыми, с их высокими доходами и надёжным рынком, не суть важно, если сравнивать эту "удачу" с "неудачей" тех, кто занимался заведомо недоходным трудом - или же вообще не мог им заниматься по причине закрытия родного предприятия.
Благосостояние российского условного "среднего класса" опирается на условно жирные годы - мы жируем на распродаже того, что было построено и защищено небогатыми и неизбалованными поколениями.
Можно закрывать на это глаза и вопить о "зелёном винограде" и "кто первый встал - того и тапки", можно просто делать вид, что "всё идёт как надо", но это не отменяет того факта, что мнимое благополучие нулевых основано на разграблении.
И если мы оказываем те или иные услуги грабителям, получая с них плату за наш честный труд, это лишь увеличивает пищевую цепочку. Но в начале этой цепочки сами знаете что.
При таком взгляде на ситуацию уехать - это лишить себя возможности искупить свою задолженность перед предыдущими и последующими поколениями.
И не стоит сравнивать нынешнюю ситуацию с 17-ым и белой иммиграцией.
У них не было перестройки, приватизации, рынка 90-х, подъёма нулевых и прочих примет нашего и только нашего времени.
Нагулявшие жирок, имеют шанс уехать, устроиться, удержаться. Им есть, что предложить там.
Окормлялись напрямую или лишь удачно воспользовались благостными нулевыми, с их высокими доходами и надёжным рынком, не суть важно, если сравнивать эту "удачу" с "неудачей" тех, кто занимался заведомо недоходным трудом - или же вообще не мог им заниматься по причине закрытия родного предприятия.
Благосостояние российского условного "среднего класса" опирается на условно жирные годы - мы жируем на распродаже того, что было построено и защищено небогатыми и неизбалованными поколениями.
Можно закрывать на это глаза и вопить о "зелёном винограде" и "кто первый встал - того и тапки", можно просто делать вид, что "всё идёт как надо", но это не отменяет того факта, что мнимое благополучие нулевых основано на разграблении.
И если мы оказываем те или иные услуги грабителям, получая с них плату за наш честный труд, это лишь увеличивает пищевую цепочку. Но в начале этой цепочки сами знаете что.
При таком взгляде на ситуацию уехать - это лишить себя возможности искупить свою задолженность перед предыдущими и последующими поколениями.
И не стоит сравнивать нынешнюю ситуацию с 17-ым и белой иммиграцией.
У них не было перестройки, приватизации, рынка 90-х, подъёма нулевых и прочих примет нашего и только нашего времени.
Подписаться на:
Сообщения (Atom)